Неточные совпадения
А сзади солдат, на краю крыши одного из домов, прыгали, размахивая руками, точно обжигаемые
огнем еще
невидимого пожара, маленькие фигурки людей, прыгали, бросая вниз, на головы полиции и казаков, доски, кирпичи, какие-то дымившие пылью вещи. Был слышен радостный крик...
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города стал гуще, а река текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых
огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая воду длинным шестом, с реки кто-то
невидимый глухо говорил ему...
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя
невидимыми глазами на игру
огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Впереди, на черных холмах, сверкали зубастые
огни трактиров; сзади, над массой города, развалившейся по
невидимой земле, колыхалось розовато-желтое зарево. Клим вдруг вспомнил, что он не рассказал Пояркову о дяде Хрисанфе и Диомидове. Это очень смутило его: как он мог забыть? Но он тотчас же сообразил, что вот и Маракуев не спрашивает о Хрисанфе, хотя сам же сказал, что видел его в толпе. Поискав каких-то внушительных слов и не найдя их, Самгин сказал...
Та же
невидимая рука, которая чертила воздушные картины, поспешно зажигает
огни во всех углах тверди, и — засиял вечерний пир!
И потому в два часа ночи, едва только закрылся уютный студенческий ресторан «Воробьи» и все восьмеро, возбужденные алкоголем и обильной пищей, вышли из прокуренного, чадного подземелья наверх, на улицу, в сладостную, тревожную темноту ночи, с ее манящими
огнями на небе и на земле, с ее теплым, хмельным воздухом, от которого жадно расширяются ноздри, с ее ароматами, скользившими из
невидимых садов и цветников, то у каждого из них пылала голова и сердце тихо и томно таяло от неясных желаний.
Точно там, далеко-далеко за облаками и за горизонтом, пылал под
невидимым отсюда солнцем чудесный, ослепительно-прекрасный город, скрытый от глаз тучами, проникнутыми внутренним
огнем.
«Вот, — подумала юна, — где-то в одиночестве, на пустынном мысе, среди ночи и бури, сидит человек и следит внимательно за этими вспышками
огня, и, может быть, вот сейчас, когда я думаю о нем, может быть, и он мечтает о сердце, которое в это мгновение за много верст на
невидимом пароходе думает о нем с благодарностью».
Я убежал на корму. Ночь была облачная, река — черная; за кормою кипели две серые дорожки, расходясь к
невидимым берегам; между этих дорожек тащилась баржа. То справа, то слева являются красные пятна
огней и, ничего не ответив, исчезают за неожиданными поворотами берега; после них становится еще более темно и обидно.
Над ней, по
невидимым снизу дорогам, беспрерывно стучали колеса, мелькали фонари,
огни сигар.
На воде, неподвижной, как лёд, тихо вздрагивали
огни невидимых судов, один из них двигался в воздухе, точно красная птица.
Вечерняя заря тихо гасла. Казалось, там, на западе, опускается в землю огромный пурпурный занавес, открывая бездонную глубь неба и веселый блеск звезд, играющих в нем. Вдали, в темной массе города,
невидимая рука сеяла
огни, а здесь в молчаливом покое стоял лес, черной стеной вздымаясь до неба… Луна еще не взошла, над полем лежал теплый сумрак…
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких жизней, которыми насыщается, с божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к новым судьбам и новые призывал жертвы, — новые возжигал
огни на
невидимых алтарях своих.
Впереди, в темноте сырой, тяжело возится и дышит
невидимый буксирный пароход, как бы сопротивляясь упругой силе, влекущей его. Три огонька — два над водою и один высоко над ними — провожают его; ближе ко мне под тучами плывут, точно золотые караси, еще четыре, один из них —
огонь фонаря на мачте нашей баржи.
На озере поднимался шум разгулявшейся волны. Это делал первые пробы осенний ветер. Глухо шелестели прибережные камыши, точно они роптали на близившугося осеннюю невзгоду. Прибережный ивняк гнулся и трепетал каждым своим листочком. Пламя от костра то поднималось, то падало, рассыпая снопы искр. Дым густой пеленой расстилался к
невидимому берегу. Брат Ираклий по-прежнему сидел около
огня и грел руки, морщась от дыма. Он показался Половецкому таким худеньким и жалким, как зажаренный цыпленок.
Стоит Семён в тени, осматривая людей
невидимыми глазами; на голове у него чёрный башлык, под ним — мутное пятно лица, с плеч до ног колоколом висит омытая дождём клеёнка, любопытно скользят по ней отблески
огня и, сверкая, сбегает вода. Он похож на монаха в этой одежде и бормочет, точно читая молитву...
Рой мелких перистых облаков усыпал поднебесье, лучи
невидимого еще солнца зажгли их разноцветными
огнями.
На этом основании и к характеристике материи как тварного ничто Платон применяет уже известный нам апофатический метод, определяя ее почти одними отрицаниями: «она есть некоторый род
невидимый (οίνόρατον), бесформенный (αμορφον), всеприемлющий (πανδεχές), неуловимый (δυσαλώτατον); мы не назовем его ни землею, ни водою, ни воздухом, ни
огнем, ни тем, что произошло из них» (51 а) [Ср. там же.
Он не мечтал о ее поцелуях, — да и как они будут целоваться в публичном месте, — но жаждал общения с ней, ждал того света, который должен взвиться, точно змейка электрического
огня, и озарить его, ударить его
невидимым током вместе со взрывом страсти двух живых существ.
Между тем глаза его разгорались более и более, перебегая от карт банкомета и понтеров на пачки кредиток и особенно на кучку золота, игравшего своими искрометными лучами. Давно отрекся он от карт, погубивших его, и твердо держался обета — не прикасаться к ним, словно к
огню. Однако ж, какая-то
невидимая сила притягивала его к столу, он к нему подошел.
И далеко за селом, за много верст от жилья, прозвучал во тьме
невидимый голос. Он был надломленный, придушенный и глухой, как стон самой великой бесприютности. Но слова, сказанные им, были ярки, как небесный
огонь.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке
невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что́ происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в
огонь и отвернул лицо.
Как-то ночью, вернее, на рассвете — те трое уже скребли железом, сдирая следы, — в доме случился переполох, связанный, по-видимому, с болезнью
невидимой музыкантши. Что-то упало, кто-то закричал, как от страшного испуга или боли, в доме забегали
огни, и в приоткрытую дверь я слышал, как Норден успокоительно говорил...
Будто на
невидимых крыльях поднялся я на высоту белых облачков и оттуда увидел всю ту землю, что называется Россией… и это ей, а не кому другому, угрожают такие бедствия, и это на нее идут враги с своим
огнем и бомбами, и это за нее мы молимся, за ее спасение!